Состав группы:

Реутов Вениамин
Демина Наталья
Королев Андрей
Шарафутдинов Рафаэль

Часть первая. Заброска.

Приключения у нас начались еще накануне вылета из Перми, когда стало известно, что у нашего реммастера Рафы нет в паспорте вкладыша, свидетельствующего о том, что он гражданин России. 22 февраля мы едва не опоздали на самолет, так как с утра поехали в паспортный стол, который начинает работать с 9 часов, одновременно с началом регистрации на наш самолет. Рафа умудрился стать гражданином России за 30 минут, благодаря понимающему отношению девушке в ОВиРе, которой мы показали наши билеты на самолет. После того, как вкладыш был вклеен, Рафа положил ей на стол шоколадку, на что она сказала ему строго: "Перестаньте". Чтобы сократить расстояние и количество светофоров, мы поехали через переезд, где простояли 45 минут, прождав пока пройдут 9 поездов. Когда мы за 15 минут до окончания регистрации приехали в аэропорт, то Веня с Наташей уже придумали запасной вариант похода - на Приполярный Урал.

Прилетели в Ташкент, где весна идет полным ходом, снега нигде нет и температура 12 градусов тепла. Там с нас сразу же запросили по 50 рублей за работу носильщиков, которые должны выдавать рюкзаки бесплатно, но с нас им получить так ничего и не удалось. Выйдя из здания аэровокзала, мы целый час отбивались от таксистов, пока ждали представителя фирмы "Азия-трэвел" Гарика, который принес нам билеты на самолет до Андижана, по 10$ за каждый и обменял 7000 сум за 10$, при соблюдении конспирации. Это по рыночному курсу. Когда через 50 минут полета на ЯК- 40 мы прилетели в Андижан, там нас встретил Анвар Хайруллин, тоже представитель фирмы "Азия-трэвел", и довез на своем красном "Damas" до границы с Киргизией, в районе города Ош. Там он передал нас в руки представителей киргизской фирмы "Мундуз-турист", которые договорились с пограничниками, и нам разрешили перейти границу, которая в темное время суток закрыта. Нас привезли в Ош и разместили в гостинице "Сара", где сутки проживания стоят 100 сом, а с нас сотрудники фирмы запросили по 10$ с каждого, что в 5 раз дороже. Но мы им ответили решительным отказом и заплатили 10$ за всех. С фирмой "Мундуз- турист" вообще не стоит связываться, потому что она пытается зарабатывать деньги обыкновенной спекуляцией, не вкладывая при этом никаких трудов, в отличии от фирмы "Азия-трэвел". Но, к сожалению, она является монополистом по оформлению пропусков в погранзону, если их делать срочно. Пропуск нам обошелся по 20$ с каждого, причем они несколько раз оттягивали срок оформления, хотя пропуска должны были быть готовы к нашему приезду. На следующий день, 23 февраля, закупаем продукты. В этот раз на рынке в Оше удается закупить все желаемое, правда многое дороже, чем в Перми, и более низкого качества. Вене удалось найти, с помощью гаишника, водителя-киргиза, который часто ездит в Дараут-курган, не имея пропуска в погранзону. Он возит туда на продажу водку, пограничники его уже хорошо знают, и он немного с ними делится. Уезжаем из Оша утром, 24 февраля, но не успели мы проехать и 30 метров, как машина остановилась. Отказал бензонасос, и нам пришлось толкать ее до места стоянки, где за 40 минут хозяин сумел исправить неполадку, а мы пообедать. Мы с ним договорились доехать до Дараут-кургана за 3000 сомов, это примерно 63$, а фирма "Мундуз-турист" просила с нас за доставку туда же 120$. Потом мы узнали, что в Дараут-Курган ходят рейсовые автобусы, билет на который стоит 100 сомов.

Мы благополучно пересекли Алайский хребет, переехав через перевалы Чигирчик и Талдык (3600 м), спустились в Алайскую долину, и поехали по ней вдоль реки Кызылсу (красная река) на запад. Уже вечерело, когда прямо напротив пика Ленина нас занесло в кювет и перевернуло на левый бок, дверьми к верху. К счастью никто не пострадал. Вытащить машину из кювета нам помогли, весьма кстати проезжавшие мимо киргизские пограничники.

В честь вчерашнего праздника, киргизы были немного навеселе, и предложили нам пострелять из автомата. Рафа воспользовался предложением. Проехав немного дальше, мы снова остановились. В придорожном кювете, сильно накренившись на бок застрял большой грузовик. Вытащить его сейчас не было возможности, поэтому колонна отправилась дальше. После этого мы благополучно доехали до Дараут-кургана, где поселились в гостинице за 35 сомов с человека. Перед сном нам устроил праздничный ужин проживавший там милиционер-гаишник, командированный из Оша. Он нас повел знакомить с другими постояльцами, проживавшими в соседней комнате. Они же лежали на кроватях без чувств, поэтому знакомство получилось одностороннее. Это были прокурор и начальник следственного отдела.

Часть вторая. Вот он - Памир.

Утром нас провезли в сторону перевала Терс-Агар, через Заалайский хребет, еще 7 км. Погода была ясная, дул легкий ветерок, но было довольно холодно (-20 С). Мы привязали саночки к рюкзакам, одели лыжи и наш маршрут начался.

Но первая ходка оказалась недолгой. Не прошли мы и 15 минут, как неожиданно подошли к еще одной погранзаставе. Нас остановил часовой и вызвал старшего с пропуском и паспортами на собеседование с руководством. Беседовали они полтора часа. Связывались со своим начальником в Оше, который приказал пограничникам наладить с нами взаимодействие, но так как у нас не было рации, то это сделать было невозможно. Тогда к телефону позвали Веню, и начальник его спросил, что мы будем делать, если с кем-нибудь из нас что-то случиться, на что Веня ответил, что в группе есть врач, аптечка и медикаменты, и в крайнем случае мы втроем сможем одного транспортировать. Начальник Вениным ответом остался удовлетворен. Дальше решили поступить так: если мы 19 марта не выходим из гор, то 20 марта они отправляют спасотряд нам навстречу. Нас также предупредили, что на заброшенной ГМС Алтын-Мазар, которая находится за перевалом Терс-Агар, на берегу реки Муксу, могут быть скопления бандформирований. Раньше, еще в Ташкенте, Гарик предупреждал нас, что на Алтын-Мазаре нам могут встретиться наркокурьеры, и рекомендовал не останавливаться там на ночлег. С этими мрачными мыслями мы двинулись дальше, раз уж мы заехали в такую даль, потратив столько денег, то нам ничего другого не оставалось, как только идти вперед.

До некатегорийного перевала Терс-Агар, высотой 3670 м, мы шли 4 дня вместо рассчитанных двух. Нам не повезло, потому что зима в этом году была теплая, и вместо обычных -40 С было всего -25 С. И река Алтын-дарья (в переводе означает золотая река), вдоль которой мы шли на перевал, не застыла, потому что в нее впадает много горячих источников. Нам приходилось идти по берегу, где часто была глубокая тропежка. Надо было обходить каньоны, часто работая челноком, по очереди перенося рюкзак, лыжи и санки. Иногда нужно было пробираться через колючие заросли, местами настолько густые, что приходилось залазить на них, вместе с рюкзаком, лыжами и санками, и идти не касаясь земли несколько метров.

На третий день пути, во время второй часовой ходки, нас догнали три киргиза на лошадях. Они были инспекторами охотхозяйства и жили в Дараут-кургане. Они нам помогли сориентироваться по карте, и даже провезли на лошадях наши рюкзаки в сторону перевала 6 км. Так же нам сообщили, что неделю назад на Алтын-Мазаре никого не было. За помощь мы были им очень благодарны, и вместе с ними сфотографировались на память.

Идя по долине мы искали более удобный путь, то залазили высоко вверх на склоны бортовых хребтов, то спускались вниз, к самой воде. Но обедали всегда на реке. В тот же день, во время первой ходки после обеда, когда мы шли по самой реке, часто переходя ее по снежным мостам, я шел вторым после Вени и умудрился провалиться под лед, который он надломил. В результате у меня быстрым течением утащило под лед лыжу и две пружинки. Ситуация казалась безвыходной, ведь впереди у нас еще были сотни труднопроходимых километров и 21 день пути. Но мы твердо решили, что будем рубить лед на реке вниз по течению, если придется, то до самого Дараут-Кургана, и за оставшиеся 21 день уж точно найдем лыжу. Но все оказалось проще, и в результате активной рубки льда в течении 50 минут лыжа всплыла, и ее тут же выловили двумя ледорубами. Во время купания я вымок по пояс, а самое главное - вымочил внутренние ботинки своих кофлачей. К счастью, на берегу нашлись небольшие заросли арчи и колючек. Мы быстро развели костер, и я попытался просушить внутренние ботинки, что мне удалось лишь частично, потому что нужно было продолжать путь. В дальнейшем я пытался досушивать ботинки на примусе, и еще одним способом - одевал в мокрые ботинки сухие носки, а после того, как носки вымокали, сушил их на животе, и так повторял несколько раз.

К вечеру 28 февраля, мы наконец-то поднялись на перевал. У него не было четко выраженного перевального взлета, а просто тянулась длинная, с несколькими подъемами и спусками долина, которая круто обрывалась на юг. Заночевали мы перед очередным небольшим спуском. Утром 29 февраля мы начали спуск, но из-за плохой видимости и пурги не нашли серпантинную лошадиную тропу, а спускались напрямик по реке, а вернее по сплошным ледопадам и скальным выходам. Спуск с некатегорийного перевала проходил с использованием искусственных точек опоры, при этом постоянно дергали и цеплялись, за что только можно, лыжи, палки и рюкзак, который вместе с уложенными в него санками весил более 40 кг. Сбросив 300 м высоты, мы вышли наконец на серпантинную тропу, и дальше спускались уже по ней. Перед нами открылся удивительный вид. Памир предстал во всей своей величественной, подавляющей красоте. Прямо напротив нас, на другом берегу широкой долины реки Муксу, возвышались шеститысячные громадины, с перепадом высот более 3000 м, так как долина реки Муксу находится на высоте 2400 м над уровнем моря. Были видны три мощные долины - рек Сауксай, Каинды и Сельдары, по которой нам предстоял путь вверх, на ледник Федченко. Спустившись ниже, мы под впечатлением рассказов Гарика и пограничников, решили посмотреть - не видно ли внизу, на метеостанции Алтын-Мазар, скоплений бандформирований или наркокурьеров. На самой ГМС никого не было, а вот километрах в трех ниже по течению было видно довольно много лошадей, и даже один человек. Так как нам ничего другого не оставалось, мы продолжили спуск вниз по тропе. Уже в зоне леса, который тут очень редкий и состоит в основном из ив и арчи, мы остановились, заметив странные сооружения из камней. Подойдя ближе и посмотрев, мы решили, что это оборонительные сооружения. Неподалеку, за небольшим бугром, на краю обрыва я увидел еще одно непонятное сооружение из глины и камней. Рядом с ним была выложена ограда из камней, из которой торчали вверх какие-то палки и фигуры из дерева. Со стороны обрыва была маленькая квадратная дверца из дерева, с небольшим крючочком. Открыв дверцу, я заглянул внутрь и сразу понял, что залез в могильник. Я быстро закрыл дверцу и пошел оттуда, с неприятным чувством в душе. Уже позже, будучи в кишлаке Бопосор, я от памирца Юрика узнал, что Алтын-Мазар означает золотое кладбище. Никем не замеченные, мы прошли через метеостанцию, по пути заглянув во все домики. В них все было разломано и царил беспорядок. У последнего домика мы неожиданно встретили двух красавцев лошадей, которые были здесь, видимо, единственными хозяевами. Мы встали на ночлег в 2 км выше по течению реки Муксу. В первый и последний раз за весь поход, мы поставили палатку на траву, под большой раскидистой ивой, повесив на ее ветви свои личные вещи для просушки. Наутро я огляделся по сторонам и у меня появилось чувство, что как-то одновременно очень много всего видно: три огромные долины рек, со всех сторон высоченные горы, прямо перед нами широкая каменистая пустыня и длинная полка, поросшая лесом. На юго-востоке ярко светило солнце, и в то же время рядом с ним было много густых облаков. От всего этого создавалось впечатление земли обетованной. Отсюда не хотелось уходить. Только одно портило общий настрой, - то, что мы находились в логове боевиков.

Почти полдня мы шли пешком по камням, тащя за собой лыжи и санки, по пути теряя то одно, то другое. Снега совершенно нет. Пересекаем замерзшие реки Сауксай и Каинды. Третья река, Сельдара, неожиданно оказалась не застывшей. Приходится разуваться и переходить ее вброд. Незадолго перед ней начался снег. Дальше идем на лыжах вверх по ее течению, в сторону ледника Федченко. Скоро начался жуткий подлип, и скорость движения резко снижается. После обеда входим в ущелье, не освещенное солнцем, здесь подлипа нет. К вечеру подходим под язык ледника Федченко и останавливаемся на ночлег. В щели ближайшей скальной стены намерз длинный и довольно крутой ледопад, по которому перед ужином успел полазать Рафа.

На следующее утро у нас началась продолжительная и неравная борьба с низовьями ледника Федченко. Она продолжалась три дня, и завершилась нашей победой уже выше впадения ледника Бивачного, когда ледник наконец-то выровнялся. А внизу сплошные сераки, моренные валы, огромные разломы и трещины. Скорость движения всего несколько километров в день. Погода в основном пасмурная и ветреная. Валит снег, и видимость часто всего лишь 50-100 м. На четвертый день лыжного триала по леднику (как выражался Рафа) ледник выровнялся и нам удалось пройти по нему вверх 27 км, 3 ходки не доходя до ГМС им. академика Горбунова, которая находится на середине ледника на высоте 4200 м. В тот день из-за стремления дойти до метеостанции мы шли до половины восьмого вечера и последние полтора часа уже по темноте. Но все же дойти не удалось, и мы заночевали, укрывшись от ветра между сераками левой боковой морены.

На следующее утро видимость была довольно плохая и дул ветер. Выход скал, на которых находится ГМС им. Горбунова, мы все же увидели. Пошли вперед, взяв направление на эти скалы. По пути нужно было преодолеть ледопад, в котором бугристые выходы голубого бутылочного льда чередовались с трещинами, забитыми снежными пробками. Идти по ледяным буграм на лыжах было невозможно, и приходилось идти по снежным мостам. Руководитель шел первым, и, проходя по очередному снежному мосту, провалился в трещину. Это произошло, потому что у нас не было настороженности, - мы ориентировались на опыт позапрошлого зимнего похода по ледникам Ак-Шийрака. Там мы также шли на лыжах с саночками, и не было ни одного провала в трещину, потому что снежные мосты всегда выдерживали. Руководителю очень повезло, он пролетел 15 м и задержался на снежной пробке. К удивлению, он ничего не повредил себе, только немного ушиб колено, надломил одну лыжу, погнул палку и растрескал санки. Мы быстро сбросили ему две веревки, вытащили сначала снаряжение, потом он поднялся с помощью жумара по одной веревке, а другой веревкой мы его вытягивали, продернув ее в кулачок.

Дальше мы пошли очень осторожно, щупая перед собой снег обратной стороной лыжной палки. Но тем не менее, наш завхоз Наташа, идя последней, все же продавила снежный мост, но вовремя сориентировавшись, отскочила в сторону и упала рядом с трещиной.

К обеду мы наконец-то добрались до метеостанции. Было очень приятно войти в какое-то человеческое жилье, где не надо было ставить стенку, где не дует ветер, не метет снег, и можно спокойно отдохнуть. На следующий день (7 марта) мы сделали дневку, хотя времени уже катастрофически не хватало.

На улице уже вторые сутки непрерывно метет сильная пурга, сравнимая с полярноуральской. Рядом с метеостанцией нашли мешки с углем и четыре больших полена. С трудом удалось разжечь печку. Мы ремонтируем снаряжение, печем оладьи из найденной муки, и грызем сухари пятилетней давности. В результате последнего у меня выпало сразу две пломбы, и начались муки до конца похода, потому что есть стало очень неудобно и больно, особенно если торопиться. ГМС заброшена в декабре 95 года, но на ней нет никакого развала, все в полном порядке. Сохранилась довольно большая библиотека, наряду со специальными книгами много художественной литературы. Мы пытались найти записку москвичей из МАИ, которые были здесь летом 1999 года, но нигде не нашли.

Уходя, мы оставили свою записку, которую прикололи на книжный стеллаж. В результате долгих споров, начальник убедил нас продолжать путь вперед и выходить в Таджикистан, потому что для возвращения обратно в Киргизию, как планировалось ранее, нужно было поворачивать обратно уже через пару дней. Киргизским пограничникам, чтобы те не посылали за нами спасотряд, решено было позвонить из поселка Гудара, куда планировался выход.

На следующее утро, 8 марта, было ветрено, но ясно. Мы пошли дальше, вверх по леднику, с большой осторожностью. Шли зигзагами, обходя ледовые разломы, помня недавний урок. За день дошли до ледника Танымас, который не впадает, а вытекает из ледника Федченко. Это довольно редкое явление, так как у ледников обычно есть притоки, а у ледника Федченко имеется целых три "истока": ледники Танымас, Абдукагор и Язгулемский.

На следующий день температура воздуха с утра была -35 С, и продолжала оставаться такой следующие 7 дней. За день мы дошли до ледника Витковского, и немного прошли по нему вверх. Ночевали на высоте 5100 м. Следующим утром, 10 марта, видимости нет, метет пурга. К концу трех ходок, пройденных в густом тумане, пурга усилилась настолько, что нам пришлось искать укрытие за горным отрогом и срочно ставить ветрозащитную стенку. У нас получилась вынужденная полудневка на высоте 5300 м.

Утром ясно, но ветрено. У начальника ветром унесло спальник, который я по его просьбе повесил сушить на лыжу. Пока готовился завтрак, он бегал за ним вверх по склону 30 минут. Идем вперед в сторону перевала Зимовщиков высотой 5950 м и 2Б к.с. и перевала Юбилейного высотой 6000 м и 3А к.с. Резко набираем высоту, мне это почему-то дается труднее, чем другим, и я немного отстаю. Заночевали на перевале Юбилейный, предварительно построив ветрозащитную стенку вокруг палатки.

Ночью сон плохой, все время кажется, что задыхаешься. На седловине перевала сфотографировались, и сходили оттуда на перевал Зимовщиков, где в туре нашли записку ленинградцев шестилетней давности. Оставили свою. Спуск с перевала Юбилейный по не крутому ледовому склону. Через 50 метров от седловины перегиб, дальше которого спуск не просматривается. Решили вешать перила для спуска. Дойдя до перегиба увидели, что лед кончается и дальше идет простой снежный склон. Снимаем перила, и спускаемся на ледник Грум-Гржимайло, в связках, с одновременной страховкой.

Новый ледник оказался довольно сильно разломанным. Как только одели лыжи, начался гигантский слалом. Управлять движением сильно мешают санки, которые норовят то обогнать и встать прямо перед лыжами, то резко дернуть в сторону. Решили встать на ночевку у подножия ребра пика Революции, на который в случае хорошей погоды завтра начать восхождение. При подходе к месту ночевки, во время пологого спуска на леднике, Наташа шедшая последней, опять провалилась в трещину. Трещина оказалась продольной, поэтому она ушла в нее вместе с лыжами, но туловищем и рюкзаком задержалась на снежной пробке, которая была на один метр ниже уровня лыжни. Я, шедший предпоследним, услышал крики о помощи, развернулся и подбежал к трещине. Затем по указанию Наташи, вначале снял с нее лыжи и рюкзак, потом вытащил ее саму.

На следующее утро погода ясная, ветра почти нет. Термометр показывает все те же -35 С. С вечера было решено в случае ясной погоды начать восхождение на пик Революции, которое необходимо было совершить за 2 дня. Больше времени мы тратить не могли, потому что у нас и так уже не оставалось продуктов и времени на выход. К тому же, идти предстояло по совершенно неизвестному пути.

Вчера мы решили подниматься по снежно-ледовому склону, на который можно попасть, пройдя через ледопад. Этот маршрут нам рекомендовал опытнейший горный турист Юрий Килин, который несколько раз собирался штурмовать пик Революции. Пройдя этот снежно-ледовый склон, попадаешь на плато, на высоте 6300 м, с которого начинался довольно пологий снежно-ледовый гребень, ведущий на вершину. Но утром, осмотревшись, руководитель решил подниматься по длинному пологому скальному ребру, с которого свисали огромнейшие снежные карнизы. С места ночевки не было видно, острое это ребро или нет, но слов того же Килина мы знали, что по этому ребру почему-то никто не ходит.

Пока готовим завтрак, температура воздуха быстро повышается, скоро становится совсем тепло, так что приходится перед ходкой снимать анорак. Подходим на лыжах под ребро пика Революции. Здесь оставляем санки, лыжи, палки. С собой наверх берем продуктов на два дня. Одеваем страховочные системы, связываемся и одеваем кошки. Я иду в связке с Наташей.

Начинаем подъем на ребро. Оно оказалось довольно острым, с левой стороны склон уходит круто вниз, справа нависают огромные снежные карнизы. Под небольшим слоем снега обнаруживается голый лед. Местами встречается фирн, но в основном снег рыхлый, так что организовать надежную страховку не представляется возможным. Первыми идут Рафа с Веней. Рафа тропит, а Веня страхует. Идти с левой стороны ребра очень неудобно, потому что склон резко становится круче, к тому же можно его подрезать и, спустив лавину, улететь вместе с ней. Справа, хотя там и намного положе, идти нельзя, потому что можно обрушить под собой снежный карниз. Такая альтернатива пути имеется постоянно, при хождении по острым ребрам и гребням.

Тут произошла неожиданность. Веня врубает ледоруб в снег, справа от себя и довольно далеко от края. Тут раздается громкий гул, все затряслось, и вниз обрушивается огромный многотонный снежный карниз, по линии входа ледоруба в снег. Веня отскакивает в сторону и втыкает ледоруб в снег. Он кричит Рафе и мне - первому из второй связки, чтобы мы шли дальше от края. Ощущения очень неприятные.

Идем дальше с попеременной страховкой, которая ненадежна из-за того, что снег рыхлый. Дальше уклон становится круче, а ребро еще острее. В карнизах появляются трещины. Скоро мне становится ясно, что продолжать движение вперед становится неразумно и бессмысленно. Дальнейший путь виднелся таким же, или еще более крутым, поэтому скорость передвижения была бы невысокой, и мы бы явно не успели дойти до вершины. К тому же, это ребро может оказаться западней. Погода все время была очень неустойчивая, а если бы она испортилась, что и случилось на следующий день, то при таком холоде в -35 С и ниже, сильном ветре и плохой видимости, по этому ребру спускаться вниз было бы очень проблематично и опасно. У некоторых участников уже вторые сутки был очень нехороший глубокий кашель. При ночевке на высоте 6300 м, в таких суровых условиях, у них могла бы резко развиться пневмония. А транспортировать больного вниз по этому ребру, особенно при плохой погоде, не представлялось никакой возможности. Продукты у нас уже были на исходе, и дней на выход оставалось очень мало. Поэтому, когда мы подошли к более пологому участка ребра, я начал кричать первой связке, чтобы они останавливались здесь на обед, потому что впереди уже больше не было видно места для обеда. На обеде можно было бы с ними поговорить о бессмысленности и опасности движения вперед.

Но они не остановились, а начали подьем на более крутой участок ребра. Дальше впереди ребро становилось еще сложнее. Тут ко мне подошла Наташа, осмотрелась, оценила ситуацию и сказала: "Я дальше не пойду". Мы снова покричали первой связке, чтобы они остановились, но бесполезно. Мы решили возвращаться назад и рыть снежную пещеру для ночлега, потому что палатка была у Вени.

Во время спуска Наташа шла первой. Проходя через трещину в карнизе, она одной ногой провалилась в нее, упала и заскользила вниз по склону, пытаясь зарубиться. В этот момент мы шли с одновременной страховкой, но мне все же удалось успеть выбрать веревку, и воткнув ледоруб закрепить ее. Когда веревка натянулась, движение Наташи вниз прекратилось. К счастью, она не успела доскользить до перегиба в склоне, за которым он становился настолько крутым, что уже не были бы возможности остановиться. А далеко внизу виднелся сильно разорванный ледник, с вертикально стоящими ледяными сераками. После срыва Наташа немного отдохнула, закрепившись ледорубом и кошками, потом поднялась на три такта до уровня тропы. Дальше мы шли очень осторожно, иногда применяя попеременную страховку.

Спустившись к месту нашей заброски, Наташа начала рыть пещеру, а я разводить примус, чтобы вскипятить чай. Примерно через час, уже когда мы заканчивали пить чай, сверху спустилась вторая связка. Веня был очень возмущен нашим поступком. Заночевали мы на том же месте.

Ночью опять было -35 С. Следующим утром 14 марта, было пасмурно и ветрено. Как хорошо, что мы спустились вниз сами, и заставили спуститься Веню с Рафой. Надеюсь, что впоследствии Веня все таки понял, что мы поступили правильно.

Начинаем завершающий участок нашего маршрута, выход к людям. В условиях пурги и плохой видимости идем вниз по леднику Грум-Гржимайло. Вначале были огромные разломы, но мы их благополучно миновали. Дальше ледник выровнялся и стал пологим. Скоро впереди появилось голубое небо. Оно как-будто указывало нам дорогу. Позади же видимости не было совершенно, прямо со стороны пика Революции дул нам в спину сильный ветер. Создавалось впечатление, что горы выгоняли нас. Подобное ощущение я испытывал, когда ходил по Северному Уралу, на плато Маньпупунер в 95 году. Тогда, уже на обратном пути, видимость была только над горой мертвецов - Холатчахлем и над перевалом Дятлова, куда мы и стремились, потому что это был единственный удобный выход из гор. Нам в спину так же дул сильный ветер, со стороны горы Отортен. Сзади и с боков видимости не было совершенно, и казалось, что мы шли в своеобразном коридоре из облаков, с единственно возможным выходом на перевал Дятлова.

Сейчас прямо впереди стояла высокая скальная стена. Ледник Грум-Гржимайло упираясь в нее, резко поворачивал налево. Нам же надо было идти направо, на один из притоков ледника. Эта скальная стена, и место, где ледник поворачивал налево, почему-то показалось мне очень знакомым и родным. У меня даже создавалось впечатление, будто я иду по родному школьному двору, что у самого моего дома. Это впечатление не исчезало, даже тогда, когда я поднимал глаза вверх и смотрел прямо на скальную стену. Наверное, серый цвет этой стены напоминал такой же серый цвет моей хрущевской пятиэтажки. Этому способствовала еще довольно густая дымка и сильный ветер, поднимающий облака снега.

К обеду мы дошли до притока ледника, ведущего на перевал Гантмана. Этот перевал на одной нашей карте был обозначен высотой 5600 м и 3А к.с., а на другой карте 5360 м и 2Б к.с. С большой осторожностью мы пересекли два параллельных моренных вала ледника Грум-Гржимайло и разломы вокруг них, которые славятся огромными многометровыми сераками. Эти сераки сейчас были засыпаны снегом, так что на поверхности оставались лишь верхушки, высотой меньше метра.

Ледник-приток оказался сильно разломанным. В этот день встали на ночлег, не доходя две часовые ходки до перевальной седловины. Видимость совсем пропала, ветер ослабел, температура воздуха вечером была -28 С. К утру видимость не улучшилась и задул сильный ветер. С места ночевки, в разрывах облаков, иногда открывался перевал Гантмана. Было видно две седловины, разделенные невысокой скальной вершиной. По карте было не понятно, которая из них является нужным нам перевалом. Вначале мы решили идти на ближнюю, и более низкую седловину. Пройдя одну ходку, дошли до ледовой перемычки, по которой можно было перейти через глубокий желоб на ближнюю низкую седловину.

Осмотревшись, решили идти на дальнюю высокую седловину. Для этого нужно было пройти еще вверх по леднику, по пути преодолев довольно крупный и сильно разорванный ледопад. Проходя через ледопад, Веня два раза проваливался в трещину. Но неглубоко и удачно. Пока подходили к седловине, ветер усилился, видимость очень плохая, но иногда в разрывах облаков проглядывало солнце. Седловина перевала покрыта голубым бутылочным льдом, с неширокими трещинами. Одеваем кошки, на таком ветру это очень сложно. Даже думать неприятно, что надо снимать варежки для того, чтобы завязать стропу на кошках.

Ветер настолько сильный, что стоит только немного расслабиться, как он тут же тебя уронит. Спускаемся с перевала в связках, в сплошном тумане подходим к обрыву, где приходится вешать веревку. Во время спуска у меня ветром унесло солнцезащитные очки, хорошо, что в аптечке имелись запасные.

После спуска пробку не оставляем, потому что Рафа с нижней страховкой слазил и выкрутил ледобур. Дальше опять идем в связках, по крутому фирновому склону. Доходим до пологого места. Тут я проваливаюсь в трещину, но успеваю упасть на спину на краю трещины. Веня, пройдя немного вперед и зайдя за высокий серак, тоже провалился в трещину, но тоже неглубоко и удачно. На этом месте мы решили пообедать, потом смотрим на часы и решаем уже ставить палатку и ужинать.

На следующий день погода не улучшилась. Видимости нет, метет пурга. Температура -25 С. Связываемся и спускаемся вниз, в кошках, со второй ступени ледопада. Потом одеваем лыжи, но не развязываемся, так как очень много трещин и снега. На лыжах проходим довольно длинную, следующую пологую часть ледопада. Все так же метет пурга, видимость не улучшается. Скоро на леднике появляются сильные разломы, а вокруг везде валяются огромные глыбы льда, упавшие сверху. Подходим к огромному разлому, шириной метров 30, который пересекает весь ледник. Дальше дороги не видно.

Далеко внизу, сквозь туман, иногда проглядывает долина реки Хавраз-дары, кажущаяся сейчас недоступной. На пути к этому разлому сплошная паутина трещин. Веня с Рафой ушли на разведку, а я, спускаясь по веревке, перетаскиваю рюкзаки внутрь этого разлома. Там, за защитой от ветра, мы собираемся обедать. Дальше спускаться вниз решаем по правому рантлюфту. После обеда опять связываемся и начинаем спуск. Пройдя метров 300, в связках, вешаем первую веревку, чтобы по ней спуститься на дно желоба. Первым пошел Веня. Когда он прошел уже половину веревки, сверху раздался громкий гул, и на дно желоба, куда он собирался спуститься, сверху внезапно обрушилась снежная лавина. Вместе со снегом летели и глыбы льда.

После недолгого спора Наташи с Веней, решаем продолжать спуск по этому желобу. Надеясь, по убеждению Вени, что там где сошла одна лавина, то вторая там не сойдет. И что два раза, на одно и то же место, камень не падает. Наверху оставляем один Рафин бур, у которого была сломана серьга. Вешаем еще четыре веревки, и оставляем четыре пробки. Все это время находимся на дне желоба, по которому в любой момент может опять сойти лавина или ледовый обвал. Прямо над нашими головами висят огромные ледяные сераки, могущие обрушиться каждую секунду и потрескивающие под собственной тяжестью. Спускаемся вниз очень медленно. Сильно мешают санки и лыжи, которые за все цепляются и, упираясь в лед, не дают двигаться вниз по веревке. Веревка основная все время путается со вспомогательной, и с той, за которую привязаны санки и лыжи. Очень не удобно работать в толстых рукавицах, которые невозможно снять, потому что руки сразу же деревенеют от холода и сильного ветра.

Лед очень твердый и одновременно хрупкий. Ледовый бур, с большим трудом входя в огромную глыбу льда, под конец может расколоть ее на несколько частей. И снова приходится искать более-менее подходящий лед, для навешивания веревки. Все это сильно задерживает движение, но нам очень везет, и пока мы находимся в этом желобе, обвалов не было.

Последние две веревки остались висеть на ледобурах, потому что мы очень торопились побыстрее уйти на безопасное место. Их необходимо было снимать, и оставлять пробки вместо буров. Я хорошенько зашнуровал свои кофлачи, взял дополнительные карабины, ледоруб, и начал с помощью самохвата подьем по веревке. Благополучно сдернув первую веревку, и оставив пробку вместо бура, начал проделывать то же и со второй веревкой. В то время, когда я уже начал сдергивать ее, сверху раздался громкий шум, а снизу донеслись крики: "Андрей, берегись!" Посмотрев вверх, я увидел, что прямо на меня летят куски льда. К счастью, будучи в кошках, я успел запрыгнуть на ледовую стену, и лед пронесся прямо подо мной. Потом, спрыгнув в желоб, я быстро побежал к Вене с Рафой, на ходу сдергивая веревку. Только мы успели одеть рюкзаки, и завернуть за угол, как прогремел третий ледовый обвал, самый крупный, накрывший то казавшееся безопасным место, на котором Веня с Рафой ждали, пока я сниму веревки. Наконец-то мы спустились на землю, с третьей и последней ступени ледопада, самой сложной и опасной.

Уже темнело, когда мы снова связались и дошли до безопасного места, где и остановились на ночлег. Ночью сквозь сон слышали какой-то грохот, а утром обнаружили в 30 метрах от палатки куски льда, которых накануне не было. Видимо, опять случился ледовый обвал, настолько сильный, что лед долетел даже досюда. Погода стояла морозная, но солнечная и почти безветренная. Казалось, что горы наконец-то отпустили нас, и пришел конец нашим злоключениям. На этом месте я оставил свои санки, которые треснули еще при спуске с перевала Терс-Агар, а за вчерашний день разломались совсем. Наташа свои санки оставила еще вчера, перед спуском по этому желобу.

У нас появились большие сомнения насчет правильности оценки категории сложности перевала Гантмана. Как мы узнали позже, уже в Перми, у того же Юрия Килина, что мы прошли не перевал Гантмана, который находился как раз на более низкой и ближней из двух седловин, к месту нашей тогдашней ночевки, а совершили первопрохождение не известного ранее перевала.

Ко времени выхода с места ночевки опять задул сильный ветер. Спускаемся на лыжах к реке Хавраздара , сначала через моренные валы ледника Гантмана, потом по крутому снежному склону, часто падая и проваливаясь в сугробы выше пояса. Отсюда, во всей своей грозной красоте, становится виден наш ледопад, и даже не верится, что мы вчера по нему спускались.

Скоро мы увидели реку, она оказалась не застывшей, что сильно осложняло наше передвижение. На берегу реки стоял одинокий черный як, и спокойно смотрел на нас. Он был первым живым существом, которое мы встретили за много дней.

Идем вниз по реке. Приходится, обходя, каньоны, часто вылезать наверх, а когда и там появляются выходы скал, снова спускаться вниз, к самой воде. По пути встретили стадо горных козлов, голов на 70. Увидав нас, они быстро перебежали на другой берег, и стали подниматься вверх по крутой сыпухе. После обеда увидели первые признаки цивилизации: маленький мостик из бревен, через один из притоков реки и летовку, сложенную из камней на крутом берегу реки. Скоро у самой воды стали появляться первые деревья. Это были наши родные березы.

Уже ближе к вечеру мы встретили еще одно стадо горных козлов. Они быстро пробежали нам на встречу и скрылись за перегибом. Наконец, вышли на горную тропу. Она часто терялась, местами была засыпана глубоким снегом, но все же идти по ней было гораздо удобнее. Остановились на ночлег уже в темноте. Пришлось спускаться с тропы далеко вниз, на берег реки. Поставили палатку между деревьями, на снегу. Проталин тут не было, из-за того, что со всех сторон нависали скалы. Скоро показалась луна, и стало очень светло. Все небо было заполнено звездами. Совсем рядом шумела река, вызывая приятные воспоминания. Окружающий мир, в этом ярком лунном свете, выглядел совершенно нереально и фантастически. Ночью было всего лишь -19 С.

На следующий день к обеду мы вышли к арыку, который отводил воду из реки для ГЭС кишлаков Посор и Бопосор. Интересно, как нас встретят памирские таджики, ведь мне еще никогда не приходилось близко сталкиваться с таджиками. Уже несколько дней у меня в голове почему-то вертелась фраза: "Русский с таджиком братья навек".

Последние два дня у нас уже не было ни сахара, ни хлебных крошек, а остатки моего карманного питания мы с Рафой доели еще накануне. На входе в кишлак мы встретили первых горцев. Один из них тут же пригласил нас к себе в дом и начал угощать - супом из баранины, с картошкой, потом от соседей принесли лепешки. Собрались гости, все сидели и смотрели на нас, а сами ничего не ели. Им было не понятно, как можно выйти из гор, не заходя в них. Потом мы им объяснили, что начали маршрут в Киргизии, и просто пересекли весь Памир, и вышли к ним в Таджикистан.

После добавки супа хозяин подал еще жареной баранины с лепешкой, но она уже ни в кого не вошла. Потом он вместе с нами попил чай из шиповника, так как заварки у них не бывает. Во время обеда мы узнали, что перевалы, через которые мы хотели выезжать на трассу Ош - Хорог, закрыты до июня, и что ближайшая машина есть только в сельсовете Совнобе. Мы решили идти в соседний кишлак Бопосор, стоящий на автомобильной дороге, чтобы ловить машину, которая должна в ближайшие дни привести продовольствие пенсионерам.

После обеда я сфотографировал семью хозяина и всех желающих соседей. Перед уходом Веня оставил горцам свои, уже тоже изрядно побитые санки. По дороге в Бопосор нужно было переходить по льду реку Гудару. Там я провалился и вымочил левую ногу, но не обратил на это внимания. В кишлаке мы подошли к ближайшему домику у дороги. Там мы скинули рюкзаки и вошли в дом. Тут же собрались гости, всем было интересно посмотреть на нас. Подошли даже две очень колоритные личности - два седобородых аксакала. Как мы потом узнали, одному из них было 90 лет. В молодости он тонул на Сарезском озере, потому что их катер потерпел кораблекрушение и начал тонуть. Все остальные бывшие там люди погибли, а он один чудом спасся. Сарезское озеро самое большое на Памире, и на нем бывают во время сильного ветра огромные волны.

Дальше началась довольно интересная беседа. Хозяева нас расположили на почетном месте, а Веня пошел в самый верхний кишлак в ущелье реки Гудары, в Гудару. По словам горцев, там есть рация, и по ней можно вызвать машину из сельсовета Совноба и сообщить киргизским пограничникам, что мы вышли на территорию Таджикистана и нас искать не надо. Во время разговора я узнал, как переводятся некоторые названия: Посор значит место, где молотят пшеницу, Бопосор переводится, как новое место, где молотят пшеницу, Гудара значит горное ущелье, дарья - река. В Совнобе, оказывается, есть всего две машины. Одна скорая помощь, вторая уазик-козлик, принадлежащий коммерсанту.

Нашего хозяина звали Юрик, из-за того, что он воспитывался в детдоме. Его так все и зовут, уменьшительно - Юрик. В армии он служил в Подмосковье. После службы мог бы остаться в России, но решил вернуться на родину. Скоро нас начали угощать жареной картошкой с мясом, занятым у соседей, и лепешками. Хозяева сами не ели, а сидели и смотрели, как мы уплетаем угощение.

Уже совсем стемнело, когда вернулся Веня и сообщил, что связаться по рации с Совнобом не удалось, из-за того, что последний сеанс связи был в три часа дня, а он пришел уже в шестом часу. Он сказал, что ему радисты посоветовали нанять ишаков для перевозки рюкзаков, и идти с ними в Совноб пешком, и что до туда можно дойти за 6 часов. Радисты конечно свяжутся, и попытаются вызвать для нас машину, но по их словам, им никто не поверит, что мы пересекли весь Памир, и вышли в Таджикистан, заходя через Киргизию. Когда хозяева узнали, что Рафа инженер, а я врач, то сразу его пригласили в соседний дом починить магнитофон, а меня посмотреть хозяйскую дочку, 6 месяцев отроду. У нее оказался авитаминоз. Потом меня попросили сходить к соседям, посмотреть больную девушку. У нее был гастрит, и бронхит, но в легких хрипов не было. После этого я послушал, и измерил давление еще у нескольких женщин. Дал рекомендации, и кое-какие лекарства из аптечки.

Эта семья жила побогаче, чем та, у которой мы остановились. После осмотра меня пригласили пить чай. Подали даже сахар, и гуманитарное рафинированное подсолнечное масло. Тут вообще получилась какая-то смесь цивилизаций. Это масло, которое должно использоваться для жарки, налили в пиалу, поставили на середину стола, и все по очереди макали в него лепешки. Причем, в то время, когда кушает гость, с ним одновременно, по их обычаям, может кушать только хозяин дома. Когда вернулись домой к нашему хозяину Юрику, то его родственники тоже попросили послушать их и померять давление. У всех у них был кашель и насморк. А у сестры Юрика, как я понял по описанию, хронически болела селезенка. Всем им я так же дал рекомендации, и кое-какие лекарства, остававшиеся еще в аптечке.

Юрик служил переводчиком во всех разговорах с памирцами, которые очень плохо говорили по русски. Сам он выучил русский язык, служа в армии, но сейчас, так как у него совершенно не было практики, уже начал забывать его. От него мы узнали интересную вещь. Оказывается, что те горцы, к которым мы вышли, не являются таджиками. У них своя национальность - памирцы. Даже язык у них отличается так сильно, что ни памирцы, ни таджики друг друга не понимают. Пока мы ходили по больным, вся моя команда улеглась, и когда мы зашли, они уже дружно храпели, улегшись в ряд, на палатях. Послушав и осмотрев всех желающих, я присоединился к ним.

Часть третья. Долгий путь домой.

Утром, как нам и советовали, мы наняли двух ишаков, каждого за 100 российских рублей. Погрузили на них рюкзаки, лыжи и палки, и в сопровождении Юрика и еще одного памирца - хозяина второго ишака, - таким своеобразным караваном тронулись в путь. Перед выходом мы сфотографировались с хозяевами на фоне их дома и окружающих гор.

За два с половиной часа дошли до ближайшего по пути кишлака Рухч, что в 13 км от Бопосора. Там нас сразу же пригласили в дом, посадили на почетное место и начали поить чаем с сахаром. Потом откуда-то принесли единственную имевшуюся лепешку. Кроме хозяев в доме собралось более двадцати человек гостей. Всем интересно было посмотреть на русских - пришельцев с гор. Во время беседы, которая велась на памирском языке, между Юриком и хозяевами, последние узнали, что я врач, и тут же попросили посмотреть больного дедушку. Хрипов у него в легких я не нашел. Судя по словам, он страдал гастритом. Я рассказал им, как надо себя вести при этом заболевании. Тут ко мне обратился еще один горец, с обморожением. Я ему сумел дать уже только гидроперит - для промывания ран. Потом мы с ними сфотографировались и взяли у них адрес, чтобы выслать фотографии.

Всем своим караваном пошли дальше и, не пройдя еще всего кишлака, который был сильно вытянут в длину, неожиданно увидели машину, которая ехала нам на встречу. Это была одна из двух Совнобских машин - скорая помощь привезла в Рухч муку. Мы тут же ее арендовали, и за 50$ доехали до районного центра Рушана, который находится всего лишь в 65 км от Хорога, где базировался отряд российских пограничников, у которых мы хотели искать защиту и проситься доехать с их колонной до Оша. С Рушана до Хорога уже ходили рейсовые автобусы.

По дороге заехали Совноб, к радистам. Главный радист оказался русским. Его звали Олег. Он очень был рад увидеть в этой азиатской глуши русских людей. Пригласил нас в дом, и накормил супом со свежеиспеченным хлебом, причем в форме буханки, и чаем с сахаром. Олег по рации передал в Душанбе, о том, что мы вышли из гор живые и здоровые, и чтобы оттуда передали про нас киргизским пограничникам в Дараут-Кургане, так как сегодня выходил контрольный срок нашего возвращения, и в Хорог - российским пограничникам, чтобы те нас ждали.

Попрощавшись, мы поехали дальше. Дорога все время шла вдоль реки Бартанг, которая вытекает из Сарезского озера, и является основным истоком Пянджа. Нам открывались фантастические виды Памира, причем ничем не уступающие, а в чем-то и превосходящие, те виды, которые мы видели в центре Памирских гор, во время нашего маршрута. Они подавляли своей грандиозностью и масштабом. Здесь среди гор иногда встречались кишлаки, и можно было оценить истинную величину Памира, потому что было с чем сравнивать. Дорога все время шла по самому краю обрыва, иногда так, что колесо даже немного нависало над пропастью. Если в этот момент посмотреть вниз, то сразу начинала кружиться голова, и захватывало дух.

В одном месте, далеко внизу, в пропасти, мы увидели лежащий на боку уазик. Нам сразу все стало ясно. Местные, ехавшие вместе с нами, сказали, что авария произошла 7 марта, и что в тот день на дороге было скользко, из-за свежевыпавшего снега. Мы уже по прошлым походам знаем, что в Средней Азии никогда не используют на колесах шипованную резину. Эта дорога была настолько узкая, что на ней почти нигде невозможно было бы разъехаться двум машинам. Раньше, когда движение было более оживленное, машины ехали по ней в одну сторону до обеда, а в другую после обеда. Эту дорогу построили уже после развала Союза, и видимо поэтому не смогли сделать ее нормальной ширины.

В одном месте над дорогой нависает длинная высоченная скала. Летом по ней видимо бежит ручей, а сейчас там намерзли огромные сосульки, которые висят прямо над дорогой, и время от времени обрушиваются на нее. В этом месте вся дорога завалена огромными глыбами льда, и чтобы там проехать, водитель высадил всех пассажиров, и налегке проскочил опасное место. Там можно проезжать только до 11 часов утра, или после 4 часов вечера, когда эта стена не освещена солнцем. Наташа, которая раньше очень много ездила по Памиру, по разным дорогам, сказала, что подобных дорог и такого крутого и мрачного ущелья еще не видела.

Приехали в Рушан мы уже ночью. Ехать дальше прямо в Хорог было нельзя, потому что на пути был пост, который в связи с военным положением пропускал транспорт только в светлое время суток. Поселок ярко освещала почти полная луна. Водитель нас привез в местную гостиницу, где мы и остановились на одну ночь. В ней не было воды, отопления, света, санузла, и кое-где в полу не хватало половиц, но зато ночевать там, нам хозяева разрешили бесплатно, и к тому же пригласили в гости на ужин. На ужин я не пошел, потому что там были блюда, все не съедобные для меня: суп из баранины, водка и самогон из тутового дерева, поэтому я залез на кровати в спальник, и тут же очень сладко заснул. Ребята же воспользовались предложением, и по их словам неплохо провели время. Правда, после этого у некоторых были проблемы с желудком и кишечником.

На следующий день 20 марта, мы встали в три часа ночи, чтобы успеть на автобус до Хорога, который пришел только в 5 часов утра. Билет стоил 25 российских рублей. Приехав в Хорог, мы по совету доброжелателей сразу пошли к российским пограничникам, так как тут очень много воров и наркоманов. Это надо было идти по прямой главной улице, через весь город. Примерно 2 км от автостанции, которая находится на берегу Пянджа, прямо на афганской границе. На том берегу, совсем рядом, возвышались огромные белые горы - это был Гиндукуш. Никогда бы не подумал, что увижу их так близко. Ведь Рафу я заманил в этот поход возможностью увидеть Гиндукуш с вершины пика Революции, который оттуда был бы виден еле-еле, на самом горизонте. На пик Революции нам подняться не удалось, а вот Гиндукуш мы рассмотрели так хорошо, как не могли себе даже представить.

Российские пограничники поразили нас своим гостеприимством. Поставили на довольствие в офицерскую столовую, и сразу же предоставили благоустроенную комнату, в офицерской приежке. Правда, была только холодная вода, которую вместе со светом отключали в середине дня. Только мы расположились и успели умыться и побриться, как нас пригласили в гости к полковнику Манычу. У него в кабинете нас посадили за красиво накрытый стол и напоили чаем с печеньем. Во время нашего приема полковника, сидящего в кресле и накрытого белым полотенцем, суетливо постригал молоденький солдат- парикмахер.

Маныч и бывший тут же полковник Сергеев расспрашивали нас о походе, об обстановке в Алайской долине и в долине Бартанга, а в особенности о том, что мы видели на Алтын-Мазаре. После расспроса они обещали отправить нас в Ош с военной колонной завтра, 21 марта. Выйдя от полковника, мы встретили своего земляка - Антона Панова, из Краснокамска. Он здесь служил, в звании лейтенанта, начальником РАВ- ракетно-артиллерийского вооружения. В этот же день мы позвонили домой в Пермь, и сообщили, что мы все живы, здоровы, но правда опоздали на самолет 21 марта. Причем одна минута разговора с Россией в Таджикистане стоит 30 рублей.

На следующий день нас не взяли с колонной в Ош, из-за упертости начальника колонны, киргиза, который утверждал, что без приказа его начальника, полковника Зверева в Оше, он гражданских лиц брать не имеет права. Как назло, а потом оказалось, что к лучшему, полковники Маныч и Сергеев, которые могли бы воздействовать на этого начальника колонны, улетели в Душанбе, а оставшийся за старшего подполковник Чуб не смог вызвонить в Оше полковника Зверева, потому что был выходной день - отмечали праздник Навруз, мусульманский новый год. Поэтому пришлось ему звонить на КПП и говорить, чтобы пропустили колонну, тем более, что она и так уже потеряла час времени, пока пытались связаться с полковником Зверевым.

Мы расстроились, а потом решили, что ничего страшного нет, ведь следующая колонна идет в пятницу, 24 марта, и мы успеваем на свой рейс с Ташкента на Пермь, который будет 28 марта. Вечером мы пошли в гости к Антону Панову и его жене Юле. Она русская, но родилась в Хороге. Сейчас ей 18 лет, и она учится на биологическом факультете заочного отделения Хорогского универстета и работает в погранотряде, в службе Антона. У себя они нас очень радушно встретили, хорошо накормили, прямо после ужина в столовой, так что яма желудка стала намного мельче.

Следующие три дня мы живем все так же, на территории войсковой части 2022 российских вооруженных сил. Режим жизни у нас такой: подъем в 7 часов 30 минут утра, умываемся, собираемся и идем на завтрак в офицерскую столовую. После завтрака идем в библиотеку. Я с жадностью набрасываюсь на книги. За последние несколько лет жизнь обрела какой-то бешеный ритм, и времени для чтения художественной литературы не остается. А тут представилась такая редкая возможность. И я читаю сразу несколько авторов: Джами, Омара Хайяма - их мы с Рафой взяли на ГМС на леднике Федченко, Чехова, О'Генри, Крапивина, Грэма Грина.

Библиотека в 12 часов закрывается на обед, до 14 часов. Поэтому мы идем в кафе "Титаник". Там все берут морковный салат по 6 рублей, кроме меня, из-за наличия в зубах шести больших дыр, кофе по 3 рубля, или кефир по 4 рубля за стакан, и довольно вкусную булочку за 2 рубля. Я вместо салата беру кусок торта за 6 или 7 рублей. На территории части все продается за российские рубли, потому что она является территорией РФ.

Так мы разминаемся перед обедом и смотрим телевизор. Потом к 13 часам идем в столовую на обед. После обеда идем домой, отдыхаем, чиним снаряжение, читаем книги, я и Рафа пишем мемуары. После этого немного гуляем по территории части, и направляемся на ужин, к 18.30. вечера. После ужина опять идем в кафе "Титаник". Смотрим по телевизору новости, пьем кофе с булочкой и тортом. После этого приходим домой, немного читаем и ложимся спать, примерно в 21 час. Вечером бывают исключения из правил. Это когда мы идем в магазин военторга с термосом, и берем в него 1 литр гиссарского вина, по 30 рублей за один литр. Тогда вечером после ужина застолье продолжается у нас дома.

После выхода из гор мы как-то само собой каждый вечер попадали в гости. 18 марта мы были в гостях у Юрика, в кишлаке Бопосор, 19 - когда мы наконец добрались до районного центра Рушана, - нас в гости позвали хозяева гостиницы. 20 марта, когда мы после ужина заказывали в кафе кефир с тортом, к нам подошли двое русских, довольно пьяных. Один - шофер из колонны, сам живущий в Оше, другой- работник службы РАВ. Они только взглянули на наши исхудалые и ободранные лица, как сразу заказали всем по порции мантов, и по 50 грамм водки, и сами сели за наш столик. Мне после торта пришлось отделять в мантах тесто от мяса. В результате этого у меня оказалась полная тарелка мяса, которую я обменял у Вени на кусок его торта. Потом нам поставили еще 50 грамм водки, которую нам с Наташей приходилось все время сливать в пустые стаканы из-под кефира. После всего съеденного я заказал себе еще один кусок торта, который мне пришлось запивать пивом, так как другой съедобной жидкости не было. Придя домой после этого мероприятия, я впервые улегся спать с чувством приятной сытости в желудке.

21 марта мы ходили в гости к Антону Панову, там тоже была водка, но и много было чая с сахаром и пряниками. 22 марта мы хотели было после ужина пойти в "Титаник", с термосом вина, чтобы с удовольствием распить его из красивых фарфоровых чашечек, но это мероприятие у нас не получилось, потому что магазин военторга после обеда открывается только на следующее утро. На следующий день мы были умнее, и запаслись вином до обеда. Но вечером снова неудача. Когда после ужина мы зашли в кафе, то увидели, что все высокое начальство уединилось там за столиком. Увидев нас, к нам сразу же подбежал зампотыл, и пожимая всем по очереди руки, фразой: "При всем моем уважении, прошу вас попозже", дал понять, что мы здесь лишние. Мы пошли домой, по пути зайдя в киоск и купив там лепешку и колбасу, и мероприятие провели дома. Но мы люди упорные, и решили биться до конца. Утром 24 марта мы опять купили термос вина, с намерением распить его в " Титанике" после ужина, но опять ничего не получилось, из-за того, что нас на прощание позвал в гости Антон, и вино мы решили выпить у него. В "Титаник" после ужина мы все же зашли, чтобы не нарушать традицию.

25 марта мы благополучно выехали из части, правда в 9 часов, вместо положенных семи. Боясь отойти от машин, как бы они без нас не уехали, мы не успели даже позавтракать. С вечера мы купили на оставшиеся рубли две лепешки и три сосиски. Выдали каждому по пол лепешки, а мясоедам еще и по сосиске, потому что мы должны были разделиться по одному человеку в каждую машину. Мне достался ЗИЛ-130, № 72-45, старой модели, с шофером- киргизом 52 лет Джамабаем. Я с ним сразу нашел общий язык. Он оказался человеком довольно образованным, с 33 летним шоферским стажем. Он понимал туристов, в отличие от других шоферов, которые считали, что мы ходим в горы, для того, чтобы ботинки рвать.

Первые 20 км пути колонну сопровождает БТР с автоматчиками, который потом возвращается обратно, потому что места становятся более спокойные, из-за того, что дорога уходит от афганской границы вглубь Таджикистана. В нашей колонне было 29 машин, все ЗИЛы, и нам предстояло проехать 730 км до Оша.

Первая крупная остановка, через 125 км пути, в кишлаке Джиланды. Здесь есть горячие источники, до 65 С, и тепличное хозяйство, где отопление идет от этих источников. Здесь собираются все машины, и из приежки начальник колонны передает по рации в Ош и Мургаб, что колонна идет. В этом месте долина и горы покрыты снегом. Солнце сияет так ярко, что даже сидя в кабине, мне пришлось одеть темные очки. Пока ждали, когда соберутся все машины, опять случилось неожиданное: у ехавшей с шофером-узбеком пассажирки очень сильно и резко заболел живот. Меня позвали посмотреть. Я взял с собой аптечку и пошел. Женщине действительно было очень плохо. Она лежала на боку, держась рукой за больное место ниже пупка, и стонала. В том месте, где сейчас у нее была боль, два года назад делали операцию, по причине гинекологического заболевания.

Ближайшая больница от была в Мургабе, до которого 200 км пути, через три перевала высотой 4200 м. Для того, чтобы облегчить страдания, я решил сделать ей обезболивающий укол, хотя в обычных условиях при боли в животе этого делать нельзя. Я ввел ей одну ампулу кетродола, и 3 мл баралгина, чтобы снять спазм, если боль у нее спазматического характера. После этого сказал ее шоферу гнать до Мургаба без остановки, а своему сказал ехать следом для подстраховки. И мы понеслись.

Но это продолжалось недолго. Уже у самого перевала Кой-тезек, когда дорога стала узкой, и могла проехать только одна машина, у первой машины что-то сломалось, и пока устраняли неисправность, застопорилось движение всей колонны. Наконец мы снова едем. Первый перевал - Кой-тезек, что означает бараний навоз, высотой 4200 м. Он односторонний. Высокий подъем со стороны юга, здесь же и много снега. Спуска почти нет, и дальше начинается бесснежная высокогорная пустыня, где ничего не растет. Проезжаем мимо развалин старого кладбища, которое было около киргизского кишлака, развалин которого уже не видно. Потом проезжаем еще два перевала, простых, с почти незаметным подъемом. Первый называется Хурук, что означает "сухой", второй Хоргуш - "заяц". Оба они высотой выше 4000 м.

После них въезжаем в долину, где находится кишлак Аличур, расположенный на высоте тоже выше 4000 м. Там живут в основном киргизы, и немного памирцы. Они держат яков и овец, ими и питаются. Есть у них и верблюды. Живут бедно, но все же лучше, чем памирцы в верхней части долины реки Бартанг. Печки топят мелкими кустарничками и травой, которые собирают в округе и привозят вязанками на вербдюдах. Причем в основном все животные у них, совхозные, их мясо они меняют у шоферов на бензин, который отдают в совхоз. Сами тоже питаются их мясом, и меняют мясо на муку, крупы, картошку и сахар. В общем, ведут натуральное хозяйство.

Мой водитель заехал в гости, в один из домов попить чаю. Позвал и меня. В прихожей мы сняли обувь и хозяин полил нам воды из чайника, чтобы мы помыли руки. Мы зашли в дом. Убранство внутри отличалось от тех, что мы видели в долине Гудары., но принцип построения был тот же. Посреди комнаты стояла маленькая железная печка, приспособленная специально для сушняка и хвороста. От нее шла труба, и выходила через крышу в специальное окно, закрытое стеклом. Окно служило также и для освещения. У этих горцев не было палатей, как у жителей, кишлаков на Бартанге и Гударе, а просто весь пол был устлан коврами. Ковры висели и на стенах. В комнате была одна кровать, стоявшая в углу. Здесь была даже лакированная мебель, а на стене висели большие часы, настенные, но в форме ручных с ремешком, китайского производства. Хозяин посадил нас на почетное место, у противоположной стены от входа, предварительно постелив подушки. Принес сверток из двух слоев, внутри была полиэтиленовая клеенка, а снаружи, вышитая национальными узорами, тряпичная скатерть. Он расстелил ее на полу. В ней оказались куски хлеба и лепешек, разной черствости. Потом подал предварительно заваренный зеленый чай, и сливочно масло из молока яка. Оно было ярко желтого цвета, теплое, но густой консистенции. По вкусу оно более соленое и кислое, чем коровье, и немного напоминало сырное масло. Скоро подошли еще и другие водители. Хозяин их тоже начал угощать. Между ними все время велась беседа на киргизском языке. Иногда они спрашивали меня по русски, о нашем путешествии. Один из трех пришедших шоферов был Венин, а другой Наташин.

От них они узнали, что я не ем мясо, и стали спрашивать о причине этого. Я им сказал, что это у меня просто жизненные принципы. После этого они зашептались на киргизском, и уже с уважением спросили, что может быть это у меня что-то типа их уразы. Я подумал, и согласился с ними. Мы попрощались с хозяевами, и поехали дальше, по пути заехав в другой дом, где Венин и Наташин водители остановились, чтобы поесть яка, которого только что зарезали. Тут я увидел Веню, и он мне сказал, что больной женщине стало легче, и что она уже ходит, но ее водитель все равно поехал сразу в Мургаб.

Едем дальше. Вокруг во все стороны простирается безжизненная высокогорная пустыня. Мы едем по долине, а со всех сторон плавно возвышаются горные хребты, с белыми пятнами из снега. В самой долине снега нет. Все вокруг окрашено в мягкие постельные тона. Вдоль дороги непрерывно тянутся солончаки. Это мы пересекаем Восточно-памирское нагорье.

Перед поселком Мургаб нас остановил пост российских пограничников. Они проверили мой паспорт и пожелали удачи. Поселок Мургаб - это районный центр, он находится на берегу одноименной реки, в широкой долине, как в чаше, окруженный со всех сторон не высокими горами. Слово мургаб - таджикское, произошло от двух слов: нур- солнце, и кап - сноп, значит солнечный сноп. Назвали так потому, что долина от восхода и до заката постоянно освещена солнцем. Снега в этой долине, как и везде вокруг, тоже нет. Перед самым поселком нас остановил, еще один пост. Это были таджикские милиционеры и таможенники. Ко мне подошел милиционер в форме, и спросил: "Как с тобой разговаривать, долго или по мужски?". Я ему ответил: "Не долго". Тогда он начал просить у меня что-нибудь: деньги, спирт, какой-то сувенир. Пытался пугать, что они мол Рафу, ехавшего самым первым, долго мучили, заставили полностью показывать рюкзак. Я все-таки сумел его убедить, что ничего его интересующего у меня нет, что домой возвращаемся, и что сами бедные. Ему надоело со мной препираться, и он нас пропустил.

Когда мы приехали в отряд, то в приежке уже совершенно не было свободных кроватей, потому что в этот день там ночевало две колонны. Наша и встречная, всего 76 машин. Мы разместились на полу в кладовке и пошли готовить ужин. Я варить себе пакетный суп - харчо, а остальные мясо яка, которое купили у шоферов по 25 руб. за кг.

После ужина, начальник нашей колонны Гера Канабеев пригласил нас в гости на водку и сало. Я естественно не пошел, а улегся спать. А наши воспользовались приглашением, и гостили долго, и по их словам удачно. Утром выехали из Мургаба. В нем, как и в Хороге, базируется российский погранотряд. Раньше в нем было 10 застав, сейчас осталось пять. Остальные передали таджикским пограничникам. Проехав от Мургаба 45 км, нас остановил пост таджикского КГБ. Таджикские кэгэбэшники, похоже, живут тем, что соберут с проезжающих мимо машин. Например, с каждой машины нашей колонны они сливали по 2 литра бензина. Питаются они зайцами, на которых охотятся из своих автоматов. Пост их представлял собой тонкостенную будку, в которой стояла металлическая печка, топившаяся углем. Посередине будки стоял стол, по бокам две обычные кровати, а у задней стенки двухъярусная, на которой лежал один автомат. Второй автомат лежал на обычной кровати. Кэгэбэшники стали проверять наши документы и рюкзаки. Первые оказались в порядке, только наш пропуск в погранзону был у Вени, который еще не приехал на своей замыкающей машине, поэтому пропустить нас они не могли. Проверяя мой рюкзак они придрались к заснятой фотопленке, что мол нельзя вывозить непроявленную фотопленку из республики Таджикистан, и что сейчас поедем в их спецлабораторию, где можно эти фотопленки проявить. Но мне удалось направить разговор в другую сторону, к тому же я дал одному из них таблетку от головной боли.

В кармане моего рюкзака лежали камни, красивые, но не представляющие никакой ценности. Их я вез домой в качестве подарка, для своих сотрудниц. Кэгэбэшники могли к ним придраться, потому что в геологии они ничего не понимают, и заявить, что я пытаюсь вывезти с территории Р.Т. образцы ценных минералов. К счастью, при проверке они этого кармана не заметили, потому что я намеренно отвернул его от них.

Наконец подъехал Веня с нашим пропуском. Тут опять произошло непредвиденное. Оказывается, что для нахождения иностранных граждан на территории Р.Т., необходимо специальное разрешение местного КГБ, которое нужно было получить у таджикского консула в Оше. Но об этом, кроме самих кэгэбэшников, никто не знает, ни пограничники, ни в фирме "Мундуз-турист". У нас этого разрешения не было, поэтому пропускать нас они наотрез отказались. Не подействовало даже самое верное средство - они не стали брать деньги, но сказали нам, что это разрешение можно получить в Мургабе, у их начальника, полковника КГБ. Предложили нам вернуться в Мургаб, но это значило, что мы бы отстали от колонны, и неминуемо привело бы к опозданию на самолет, уже во второй раз. К тому же ехать до Оша за свои деньги нам было не по карману. К счастью, мы сумели уговорить Геру, мирового мужика, поехать в Мургаб на своей машине, с Веней, и с одним из кэгэбэшников. Гера отправил вперед все машины, кроме своей, моей, и Вениной. Когда они уехали, кэгэбэшники, нас позвали обедать зайцем с лепешками и с чесноком, и чаем без сахара.

После обеда я растянулся на кровати. С одной стороны от меня лежал один автомат, с другой - второй, причем в это время в будке никого из хозяев не было. Часа через три вернулись наконец наши посланцы, и привезли это разрешение. Нас благополучно пропустили.

Впереди по дороге был второй по высоте в мире перевал, где проложена дорога - Ак-байтал. Что переводится, как белая кобыла. Его высота 4655 м. Этот перевал самый высокий в СНГ, где проложена дорога. А самый высокий в мире перевал, где есть дорога - Саланг. Он находится в Афганистане, в горах Гиндукуша. Гиндукуш переводится с хинди, как "горы, убивающие индусов".

Мы проехали перевал, и в начале спуска в долину подъехали к месту, где стоит памятник погибшему водителю. Эта трагедия произошла лет 5 назад, в марте месяце, когда на Памире стоит самая холодная погода в году. У машины, замыкающей колонну, заглох двигатель. Водители, которых было двое, ничего не смогли сделать, поэтому один из них пошел через перевал к дорожникам, а второй остался в машине. Оставшийся в машине замерз, а ушедший отморозил ногу. Температура воздуха, в марте, может там опускаться ниже 50 С.

Спустившись с перевала, и проехав немного по долине, мы подъехали к еще одному интересному месту. Это был дом, самый древний на всем Памире, а возможно, и во всем Таджикистане. Крыша у этого дома сделана из каменных блоков, без применения каких-либо стропил и скрепляющего раствора. Камни были вытесаны таким образом, что зажимали сами себя, под собственным весом. Говорили, что дорожники, случайно съехав на бульдозере на крышу этого дома с дороги, не проломили ее.

Скоро мы доехали до Каракуля - мертвого озера. Опять нас остановил пост таджикских пограничников. Сейчас был очень красивый и таинственный момент. Солнце уже садилось за тучи над Заалайским хребтом. Последние лучи его все вокруг освещали каким-то серебристым светом, контрастно выделяя некоторые облака. Озеро было застывшим, но лед так сверкал, в этих серебристых лучах, что казался водой. На берегу озера Каракуль расположился кишлак Каракуль, находящийся на высоте около 4000 м. Тут я узнал интересную вещь. Оказывается, что женщины на такой высоте не могут рожать, потому что новорожденным младенцам не хватает кислорода. Поэтому женщины из высокогорных кишлаков едут рожать в Мургаб или Ош.

Благополучно проехав пост, мы подъехали к перевалу Уй-булак, что означает коровий родник. Высотой он около 4500 м. Переехав его, мы оказались в безжизненной пустыне Маркансу- долине смерти, как называл ее Марко Поло. Уже долгое время мы ехали вдоль китайской границы. C нашей стороны расположена охранная сигнальная система, а местами и контрольно-следовая полоса. Эта охранная система была построена в шестидесятые годы, когда с Китаем были очень плохие отношения. Она тянется вдоль всей среднеазиатской границы с Китаем, потом вдоль Алтая, и заканчивается где-то в районе границы с Монголией. Вдоль всей китайской границы расположены погранзаставы, которые наблюдают за сигналами охранной системы. Часто бывают ложные тревоги, когда нарушителями являются дикие животные. Бывают интересные случаи, связанные с нарушением границы. Дело в том, что некоторые заставы находятся уже за охранной системой, на территории Китая. А дороги, ведущие, что в глубь Китая, что вдоль границы, что на нашу территорию - очень похожи. Это одинаковый асфальт, положенный еще в советские времена. И в один прекрасный день, года 3-4 назад, решили прапорщики с погранзаставы на китайской территории съездить на пикник и поохотиться. Были они немного навеселе, из-за чего и перепутали дороги. Хотели поехать на нашу территорию, а поехали вглубь Китая. А первый китайский погранпост находится уже в 30 км от границы, где наши доблестные прапорщики и были остановлены китайцами. Пикник у них затянулся, так как пришлось им провести 2 месяца в китайской тюрьме, пока проводились разбирательства.

Уже совсем стемнело, когда мы подъехали к последним таджикским постам. Они находятся на перевале Кызыл-арт, высотой 4300 м, и переводящемуся с киргизского, как красная поклажа. Этот перевал находится в Заалайском хребте, и ведет из пустыни Маркансу в Алайскую долину. Эти посты мы проехали на удивление удачно, нас даже хотели напоить чаем, но мы отказались. За постами наконец-то начиналась долгожданная Киргизия, казавшаяся сейчас домом родным, по сравнению с тем, где нам уже пришлось побывать. Но тут опять начались неожиданности, причем довольно неприятные. Во время спуска с перевала, по довольно длинному серпантину, я как раз рассказывал Джамабаю о наших приключениях, о том, что они начались еще в Перми, и что на протяжении всего путешествия случается что-нибудь непредсказуемое. Последнее как раз и не замедлило подтвердиться. При проверке документов на киргизской границе Веня обнаружил, что потерял наши билеты на самолет, с Ташкента на Пермь, и все свои оставшиеся 72 доллара.

Тут начался небольшой переполох на таджикско-киргизской границе. Веня не совсем цензурно выражаясь, начал бурно обшаривать кабину машины, потом взяв у киргизов фонари, мы уже все вместе начали исследовать территорию погранзаставы. Поиски ничего не принесли. Мы восприняли эту неудачу уже как-то довольно без эмоций. Венин шофер предложил даже вернуться опять на перевал Кызыл-арт, но даже сама мысль об этом была неприятна. Мы поступили таким образом: Веня с Герой, на своей машине, решили вернуться на первый киргизский пост- ветеринарный, который был неподалеку, а мы начали пересекать Алайскую долину, в направлении следующей погранзаставы, в поселке Сары-таш.

Сары-таш переводится с киргизского, как желтый камень. Снега в Алайской долине оказалось больше, чем было месяц тому назад. Дорога очень неудобная. Это просто глубокая колея посреди сугробов, и очень неровная, потому что днем снег подтаивает, и проезжающие машины оставляют большие бугры и колдобины, которые ночью замерзают. Когда ночью едешь по степи, то свет фонарей в поселке виден за много километров, что очень обманчиво. Кажется, что вот-вот приедешь, а на деле оказывается, что ехать надо несколько часов. На заставе в Сары-таше, нас догнал Веня, потому что без пропуска, который у него, нас дальше не пропускали. Он поделился с нами плачевными результатами поиска билетов. У нас проверили паспорта, и мы поехали дальше. На подъезде к перевалу Талдык у дороги стоят каменные фигуры зверей: архара, ирбиса, такие же, как и перед перевалом Кой-тезек, обозначающие территорию национального парка.

Перед началом серпантина на перевал у нашей машины отказали тормоза. Нам опять очень повезло, потому что случись это по ту сторону перевала, неизвестно, были бы написаны эти строки. Провозившись с тормозами около часа, мы начали подъем на перевал. Почти на самой седловине свет наших фар неожиданно высветил номера машин нашей колонны, которые уже давно должны находиться в Софи-кургане. Гера пошел узнать, что случилось, и скоро вернулся, прояснив нам ситуацию. Оказалось вот что: одна из фур (обычно это "камаз" с огромным фургоном), застряла на перевале в глубоком снегу, застопорив этим все движение. Пока ее откапывали и выталкивали, мы как раз успели догнать свою колонну. Скоро движение восстановилось, и мы благополучно добрались до Софи-кургана к 4 часам утра. Поспали там в приежке 3 часа и поехали дальше, но уже все в других машинах. Это потому что наши шофера сейчас не все ехали до Оша. Многие ехали до близлежащих кишлаков, где жили, а потом, к обеду, все съезжались в Ош, к своей части 3333, последней российской, оставшейся в Киргизии.

Мне досталась машина с шофером узбеком 60 лет. Человек он довольно интеллектуальный, как и Джамабай, в отличии от большинства других азиатов, понимающий туристов, и даже сам проводящий свой отпуск в поездках по стране. Скоро у нас завязалась дружеская беседа, в которой он поведал много интересного, в том числе историю, уже почти легенду, об индусе - путешественнике. Этот индус, как говорят, начал свой путь еще в 1987 году. Шел он очень маленькими шажками, всего в полступни, и проходил таким образом по 11-10 км в день. Вез он с собой 300 кг груза, в специальной тележке, в которой груз размещался и впереди и позади идущего. Шел он так по всей Средней Азии, 12 лет без остановки. Если находились желающие с ним поговорить, то им приходилось идти рядом с ним, потому что он не останавливался. В 1999 году он пересек границу Афганистана. В этом месте у истории появляется много версий. По одним, он дальше продолжал путешествие, по другим его будто бы убили маджахеды, которым он не захотел отдать какую-то вещь, по третьим он заболел и где-то остановился. Что же произошло в действительности, мы так и не узнали. Водитель рассказал еще историю об Ага-хане, которого таджики почитают за святого. Родом он из Ирана, видимо, очень богат, и благодаря этому постоянно привозит гуманитарную помощь для всей Горно-Бадахшанской республики, и окружающих областей, практически полностью обеспечивая их продуктами. Относится он к шиитскому направлению ислама, а все азиатские республики СНГ- сунниты. Поэтому удивительно, что они принимают от него помощь, а тем более, так почитают его.

Софи-курган находится в 125 км от Оша, и отделен от него одним перевалом, высотой 2406 м. Называется он Чигирчик - скворечник. На него ведет длинный серпантин. На середине подъема мы въехали в облака. Погода впервые за несколько дней испортилась. Пошел дождь. Не доезжая 20 км до Оша, у нас заглох мотор. Вместе с шофером замыкающей машины, 30 минут пытались его завести. Наконец это удалось, и мы благополучно завершили этот очередной этап нашего долгого пути домой.

Доехав до города, мы попрощались с Герой и водителями, и наняли жигуленок за 50 сомов, в который умудрились впихать помимо себя, еще 4 рюкзака и 4 пары лыж. На стадионе "Динамо" мы со всем скарбом выгрузились, а Веня поехал на переговорный пункт звонить в Ташкент, представителю "Пермских авиалиний", и в Фергану - Анвару Хайруллину. В гостинице, за 50 сомов, нам дали ту же комнату, в которой мы жили в 1998 году, когда ходили на пик Ленина. Вернувшись, Веня сообщил, что опять произошла неприятность, и что удар пришел с самой неожиданной стороны. Наш рейс с Ташкента, 28 марта, отменен. Но также сказали, что потерянные билеты можно восстановить, нужен только факс из Перми. К Анвару, с которым завтра утром, 28 марта, была назначена встреча на узбекской границе, Веня не дозвонился. Пытались звонить в тот день еще два раза, но безуспешно. Позвонили в Ташкент, в фирму "Азия-трэвел", и там нам сторож сообщил, что Анвар сейчас живет в Оше, и сказал номер его телефона. По этому номеру отозвался какой-то пьяный киргиз, и сказал, что Анвар спит, и что его будить нельзя. Решили завтра, в 6.30 утра, чтобы застать Анвара дома, перед тем, как он выедет на встречу с нами, на границе. С этой мыслью мы с удовольствием улеглись спать, перед этим сходив в сауну, за 25 сомов с человека. Мы установили своеобразный рекорд, впервые помылись за 35 дней.

Утром в 7.15 нас разбудил до боли знакомый голос из-за двери: "Ребята, привет, это Анвар приехал". Оказалось, что Анвар сообразил, что если мы в Оше где-нибудь остановимся, то скорее всего на стадионе "Динамо". Он приехал туда заранее, чтобы если там нас не окажется, то успеть на границу к 8.00. Он с удивлением узнал, что нам в "Азии-трэвел" сообщили, что он живет в Оше, и даже сказали номер телефона, который он никогда не знал. Анвар сказал, что ночевал дома в Фергане, что выехал в три часа ночи, а дозвониться до него мы не могли, потому что у всего его дома перерубили телефонный кабель.

Нам предстояло целую неделю ждать следующего рейса самолета 4 апреля. Анвару мы рассказали о том, что потеряли билеты и деньги. Посоветовавшись, мы решили ехать жить в Узбекистан, потому что там продукты стоят дешевле, чем в Киргизии. По дороге Анвар обещал связаться с руководством фирмы, чтобы они нас обеспечили бесплатным или дешевым жильем.

Подъехав к киргизским пограничникам, Анвар стал действовать нагло и решительно. Подошедшему пограничнику он показывая свое удостоверение спасателя, сказал: "Республиканская спасательная служба, в рюкзаках снаряжение и теплые вещи". Потом добавил: " Ты слышал, что на перевале Камчик две лавины сошло?" Простодушный киргиз, посмотрев на нас с уважением, тут же пропустил. Отъехав Анвар сказал: "Лед тронулся, господа присяжные заседатели".

С узбекскими пограничниками Анвар вел себя более скромно, но аналогично. По дороге он позвонил в Ташкент руководству фирмы. Там решили нам помочь, и поселить бесплатно у себя на базе, в центре Ташкента. В Узбекистане на дорогах очень много постов, но мы их все благополучно миновали, благодаря ответам Анвара на вопросы постовых: "Альпинисты, возвращаемся с тренировки". До перевала Камчик, он же Ангренский, который ведет из Ферганской долины в Ташкентскую область, небо было покрыто тучами, в которые мы въехали на самом перевале.

Через 30 минут после того, как проехали перевал, погода улучшилась. Когда вьезжали в Ташкент, уже не осталось никаких следов непогоды. Уже около самой базы нас опять остановили гаишники, которым все-таки пришлось заплатить 300 сум штрафа, непонятно за какое нарушение. База оказалась уютным одноэтажным домом, П-образной формы. Между крыльями был дворик, посредине которого находился бассейн. Здесь было два благоустроенных туалета, ванна, сауна и холодильник. Нам выдали красивое и очень чистое белье, кучу матрасов и одеял. В книжном шкафу стояло много книг из "Библиотеки всемирной литературы". Базой распоряжался заведующий активными турами, Цой Роман Дмитриевич. Постоянным ее обитателем был Исмат, знающий следующие языки: русский, узбекский, французский, немного английский, турецкий, китайский, и изучающий японский. Днем на базе работали строители, отделывающие противоположное крыло дома. Все работники фирмы оказались приятными, интересными людьми. Они рассказали историю, которая приключилась с их инструкторами. В прошлом году, в конце туристического сезона они водили иностранцев, англичан. В начале, вместе с ними они переваливали Алайский хребет, потом пересекали Алайскую долину, и шли на Луковую поляну, что под пиком Ленина. Там они передавали клиентов другим инструкторам, которые вели их дальше. Сами гиды, или как их называют в фирме - портеры, налегке идут обратно тем же маршрутом. На леднике Абрамова им встретились маджахеды, которые взяли их в плен, как заложников. Маджахеды охотились за англичанами, но немного просчитались. 9 дней они продержали в плену 8 инструкторов, а потом отпустили. Причем расстались они, будучи в довольно хороших отношениях. Гиды потом рассказывали, что боевики относились к ним хорошо, кормили их, и вообще они были хорошо организованы и дисциплинированны, и имели самое совершенное вооружение.

Наша жизнь в Ташкенте была одним из самых приятных моментов похода. Особенно первые 3-4 дня. За это время я прочитал, столько художественной литературы, в основном классики, сколько не читал за последние несколько лет из-за нехватки времени. Мы целыми днями гуляли по Ташкенту, ходили в музеи, парки, на Ташкентский Арбат, катались на метро. Побывали на всех основных рынках, особенно нас поразил рынок Чор-су, самый древний, и самый крупный в Ташкенте, хотя центральным считается Алайский. Мы побывали в Медресе, случайно попали в мечеть во время мессы и посмотрели старый город, уцелевший от землетрясения. Неделю жизни в Ташкенте мы провели с пользой для своего духовного развития.

На четвертый день пребывания в Ташкенте, к нам присоединился еще один путешественник, поселившийся в соседней комнате. Это был австралиец Франко. Он сам являлся гидом австралийской группы туристов, и приехал заранее, чтобы все подготовить к их приезду. Они собирались путешествовать по всей Средней Азии: по Ташкенту, Бухаре, Самарканду, потом на несколько дней в Киргизию, и в Казахстан, затем экскурсия по Китаю. Под конец собирались ехать в Россию, в Иркутск, в Забайкалье, в Восточную Сибирь, и на Дальний восток. На следующее утро после приезда, он попросил нас обменять ему доллары на сумы. Лишних сум у нас не было, поэтому Веня с Рафой пошли на ближайший к нам Мирабадский рынок поменять деньги. Это было небезопасно, потому что обмен денег не в банке является уголовным правонарушением, из-за того, что официальный курс отличается от реального в четыре раза, в пользу сума. Обмен денег происходит при строгой конспирации. Подходишь к группе людей стоящих, сразу видно, не просто так. Спрашиваешь какой курс. Если согласен менять, то из стоящей рядом машины, выходит другой человек, и заходит в рядом расположенную аптеку, где и происходит обмен. Потом по одиночке выходите, расходитесь в разные стороны, и пересчитываете деньги. В Ташкенте никогда не обманывают, в отличие от Киргизии, где обменные пункты есть на каждом углу, и существует только реальный курс. Но деньги там, надо всегда очень внимательно пересчитывать, причем во время обмена постоянно отвлекают разными разговорами. Два раза в Ташкенте, мы попадали в лапы милиции, из-за того, что у нас не было регистрации, которая стоит 5 долларов. Каждый раз мы говорили, что сегодня приехали из Киргизии, и что завтра у нас самолет на Пермь, а билеты находятся в представительстве "Пермских авиалиний".

Так мы и жили, спокойно отдыхая, до 3 апреля, пока не позвонили в Пермь, уточнить насчет самолета. Там нам сообщили, что рейс опять отменен. Тогда мы на последние сумы стали вызванивать в Перми разных аэропортовских начальников, чтобы они что-то предприняли, хотя бы отправили нас на Свердловск. Это потом и произошло, за счет взаимозачетов между "Пермскими" и "Уральскими авиалиниями", что облегчилось тем, что их представительства в Ташкенте объединили в одно. Нам выписали билеты по 200$ каждый, и разрешили бесплатно провезти 30 кг груза. Наконец, 4 апреля самолет ТУ-154 Б высадил нас на родной уральской земле в аэропорту Кольцово. Оттуда мы доехали до железнодорожного вокзала, и как раз успели на родной поезд Приобье - Пермь.

Приехали мы домой утром, 5 апреля, пропутешествовав 43 дня. Наконец-то наше необычайное путешествие, а особенно долгий путь домой, завершилось.

Впереди нас ждали большие, но обыденные хлопоты.

Андрей Королев